— Цветовые метки твои где? — рявкнул капитан. — Ты силой мысли передавал категорию тяжести, да? Вся работа насмарку!

— Так я…

— Знаю, дурачок со студенческой скамьи. Не переживай, я санинструкторам, которые носили, ЦУ нужные дал, — улыбнулся Горгадзе. — Но ты такие вещи впредь не забывай.

— Не забуду теперь, — буркнул я. Окунули с головой, блин. — Спасибо за науку, Шота Николаевич.

— Обращайтесь, — ответил Горгадзе. — Всё, свободен… пока.

Глава 8

Возле перевязочной палатки сидела, спустив ноги в ровик Женя. Пыталась закурить дрожащими руками. Я отобрал сигарету, смял ее.

— Не курила и не начинай.

— Тоня дала. Ей помогает.

— Заработать рак легких? — я сел рядом.

— До таких отдаленных последствий мы вряд ли доживем. Меня к обожженному на перевязку поставили. Примерно семьдесят процентов кожи сгорело. Вторая и третья степень. Наркотики не действуют, кричит, слезы льются, как из ведра.

Походу это тело так пытается охладиться. Семьдесят процентов поверхности плюс ожог верхних дыхательных путей — это не факт, что выживет даже в первоклассной больнице. А в полевых условиях… Здесь три литра водки, как тому мужику, что поборол ожоговый шок у себя на даче, не поможет. Почки блокирует в момент. Я пару раз резко вдохнул-выдохнул. Горячий афганский воздух слегка помог. А еще помог закат. Он сегодня был красивый. Огненно-красный. Или кровавый? Над нами, поднимая песок, прошла парочка боевых вертолетов.

— Пошли искать позиции духов.

— Пока не найдут — эвакуации в Кабул не будет?

Женя закашлялась, потом закопала ногой выкинутую мной сигарету.

— А я знаю?

— Евстафьев умрет.

— Это кто? Обожженный?

— Да. Рядовой.

Ким совсем пала духом.

— Пойдем ка со мной.

— Зачем?

— Пойдем!

Мы дошли до нашей к Капцом палатки. Больного лейтенанта в ней не было — его госпитализировали в инфекцию. Зато был его неприкосновенный запас. Я покопался под койкой, нашел заветную флягу с самогоном. Дал Жене.

— Пей!

— Что это?

— Серная кислота, что же еще? Пей!

Ким глотнула, поперхнулась. Я заставил еще выпить, дал закусить сухой галетой, что у нас валялась на столе. Глаза у девушки мигом осоловели, она покачнулась.

— Ложись на мою кровать, — я пересадил медсестру к себе. — Я потом у Капца лягу.

— Тоню… Тоню надо предупредить.

Черт, сейчас железная Дегтярева мне устроит головомойку. Спаиваю медсестер. Посмотрел на Женю. Оба на! Уже лежит, спит. Сопит в две дырки.

Ладно, отбазарюсь как-нибудь у командиров. Я застегнул выход из палатки, потопал в расположение.

До Гриши я всё-таки добрался. Сразу после того, как выслушал матюги Дегтяревой и Горгадзе. Мол, людей не хватает, а ты…. Впрочем, Фурцевой тоже не наблюдалось. Поди, сомлела.

Вот у кого служба как часы — так это у связистов. Все бегают наскипидаренные, а они на узле связи чай пьют и курят ядовитые болгарские сигареты. Помню, хорошо там, где нас нет. И еще не было. Но чужие проблемы не замечаешь.

Демичев кивнул на табуретку, садись, мол.

— Что, дали жару? — спросил он. — Много побило народу?

— Хватает. Скучать не будем. Гриша, можно позвонить домой? А то начальник у меня там уже скоро по стенам бегать перестанет, на потолок перейдет.

— Извини, не могу. У нас тоже тревога, линии забиты. Может, завтра.

— Ну завтра, так завтра, — я тяжело вздохнул.

— Да не переживай ты так — лица на тебе нет. На вот, глотни.

Гриша протянул мне фляжку. Опять афганская самогонка? Что это тут все бухают как не в себя? Понятно, что стресс надо снимать, но так и без печени остаться легко. Я принюхался к содержимому. Ой, коньяк! И судя по запаху, неплохой.

— Пей, это Двин.

— Тот, который Черчилль любил?

Связист засмеялся.

— Черчилль пил специальный десятилетний. Этот попроще. Ребята приехали из Союза, привезли.

Я глотнул. Хм… амброзия!

— Лимона нет, на вот, гранатом закуси, — Гриша выложил плод на стол. Тут резко открылась дверь пункта, внутрь зашел Карамышев. Произнес сакраментальное:

— Ага.

Когда скрипнула дверь, я успел по старому медицинскому рефлексу убрать фляжку вниз к ноге. Закрыл сапогом. Заметил, не заметил?

— Почему посторонние в пункте связи?

Гриша разоблачил ногу, показал повязку:

— Вот, доктор пришел глянуть.

— Смотреть надо в перевязочном пункте!

— Там битком, — пояснил я. — Не подступиться.

Старлей принюхался, подозрительно посмотрел на гранат. Погрозил нам пальцем:

— Панов, я за тобой слежу! Имей в виду.

Резко развернулся, ушел.

— Что это он такой резкий? — Гриша закрыл дверь на замок, вытащил фляжку из-за моей ноги.

— Сдается мне, ему приказали меня тут похоронить.

— Кто?

— Да есть люди.

— Это кому же ты дорогу перешел? — связист глотнул коньяка, захрустел гранатом. Выплюнул косточки. Прямо на пол.

— Зачем свинячить? — я покачал головой, подвинул к Грише ближе блюдце.

— Есть кому убрать, — отмахнулся тот, опять прихлебывая из фляжки.

— Ты смотри, не переборщи. Как на развод пойдешь?

— Не будет его. В штаб угодила мина. Прямо в канцелярию. Там все наскипидаренные бегают, пытаются документы бригады спасти. Давай, пей.

Я поплелся в свою палатку. Женя сопела в две дырочки, разметав черные волосы на моей подушке, а вот у меня сна не было ни в одном глазу. Да, устал, на душе погано. И обстрел этот с последовавшим авралом, и домой не получилось позвонить. Что ж за день такой? Или это поход по черным и белым полосам привел к ожидаемому отверстию в тылу зебры?

Снял одежду, умылся из рукомойника со сливом в обычное ведро. Космические технологии! С тоской посмотрел на зубную щетку и, превозмогая лень, выдавил из тюбика зубную пасту. А то стоматологическая помощь здесь, похоже сводится только к удалению. А как же хочется улыбаться по-голливудски, от уха до уха.

Завел будильник. Зачем я это делаю? Все равно пришлют какого-нибудь вестового, позвать пред ясны очи. Но так хоть появляется иллюзия, что ты на что-то влияешь, хоть что-то контролируешь. Например, свой сон. Погасил свет. Лег на кровать Капца, укрылся, и начал моститься, чтобы принять именно ту самую заветную позу, в которой получится уснуть быстро и желательно без сновидений. Например, эмбриона. Говорят, возвращение в пренатальное прошлое помогает забыться. Сейчас проверим.

Хрен там. Вертелся и без толку. И тут мои планы на сон грубым и нецивилизованным образом нарушили посторонние звуки. Что-то шуршало и цеплялось в темноте за предметы нашей скудной обстановки.

— Илья, ты, что ли? — спросил я, не открывая глаза. — Хорош шуметь. Что тебе в санитарной палате не спалось, сюда среди ночи приперся?

Вопросы были риторическими, это я так, поворчать немного. Хотя и правда, странно. К тому же дыхание пришлого организма было не таким, как у Копца. Он и так сопел, а сегодня особенно. А тут дышит тихонечко, хоть и слегка учащенно. Сон, если и был какой, пропал бесследно. Я думал, куда дел оружие. Получалось — лежит под кроватью, на кроссовках. Вскочить и быстро схватить вряд ли получится — надо сначала повернуться.

Я решил, что неведение — не самая лучшая штука в этой ситуации. Пришел неизвестно кто, дышит тут, молчит. Надо разобраться, может, собака? Хотя не видел я здесь свободно гуляющих по территории песелей. И только я повернулся, чтобы встать, на меня кто-то навалился и довольно бесцеремонно прижал к кровати, а потом начал целовать. Длинные волосы, нежные губы, грудь… Грудь?

— Женя?! — сумев оторваться от губ, только и спросил я.

— Тише, Андрюша, ты сейчас весь гарнизон на ноги поднимешь, — ответил мне знакомый голос и маленькая ручка оказалась у меня в трусах. Меня опять страстно поцеловали, буквально рывком сдернули нижнее белье. Я пощупал девушку. Тоже голая.